От редакции: "Греческая газета" открывает рубрику "Московские греки". В этом разделе читатели получат возможность пообщаться с людьми, имена которых знает не только диаспора. Героями наших публикаций будут греки-москвичи, представляющие научную и культурную элиту - и не только российскую, но и мировую.
Наш сегодняшний собеседник - генеральный директор Межотраслевого научно-технического комплекса "Микрохирургия глаза" доктор медицинских наук Христо Периклович Тахчиди.
- Христо Периклович, известно, что после трагической гибели в авиакатастрофе в июне 2000 года основателя и бессменного руководителя МНТК Святослава Николаевича Федорова коллектив переживал очень тяжелые времена. Причем, не только в психологическом плане. Ходили разговоры о том, что МНТК, этот всемирно известный, прославленный центр офтальмологии, разваливается. И только в январе прошлого года министерство, наконец, вызвало вас из Екатеринбурга и предложило возглавить МНТК. Отсюда два вопроса: почему Минздрав так долго выжидал и почему выбор пал на вас?
- Ну, во-первых, я не считаю, что министерство запаздывало с решением кадрового вопроса. Тут ведь главное было - не ошибиться в выборе. Понимаете, Святослав Николаевич был личностью совершенно неординарной, из разряда гениальных, таких людей природа редко рождает. МНТК - детище Федорова, и он имел право на авторитарный стиль руководства. Но у этого стиля есть отрицательная сторона: когда лидер уходит (кто мог предположить такой трагической развязки!) - рычаги управления перестают работать. Да их, этих рычагов, строго говоря, и не было вовсе. По сути дела, был один мощный рычаг - сам Федоров. Поэтому Минздраву нужно было найти не второго Федорова - это же немыслимая задача, а человека, который смог бы наладить управление гигантского хозяйственного механизма.
- И таким человеком оказались вы...
- Мне трудно комментировать свое назначение. Мы не были знакомы с министром - близко, во всяком случае. Полагаю, что единственным аргументом при выборе были результаты моей работы как руководителя екатеринбургского филиала. Я ведь там начинал с нуля, как говорится, с котлована. В 1987 году, когда Федоров предложил возглавить строящийся филиал, я был доцентом кафедры мединститута и достаточно известным в свои 33 года хирургом на Урале. Я сразу согласился, поскольку чувствовал, что мне уже тесно в стенах института и что пора уже расти дальше. Я сделал ставку на молодежь. Пока шло строительство, мои студенты оканчивали мединститут и вливались в коллектив. В возрасте Христа, я был самым старым в филиале. Путь пройден долгий и успешный. Последние шесть лет по всем ключевым показателям нашему филиалу не было равных, а ведь их в стране двенадцать. Достаточно сказать, что в последний год моего руководства екатеринбургский филиал выполнил 30 тысяч операций. За нами шел Санкт-Петербург с 18-ю тысячами операций. Кстати, по количеству операций мы лишь немного уступали головной организации, хотя екатеринбургский коллектив в пять раз меньше, чем московский. Вот все это, видимо, и послужило доводом в пользу моей кандидатуры.
- После вашего назначения одна из московских газет писала, что вашу кандидатуру лоббировал губернатор Свердловской области. Какую роль все-таки сыграл Эдуард Россель?
- Абсолютно никакую! Я расскажу вам, как он узнал об этом. Сразу после назначения, было это 12 января, я полетел обратно в Екатеринбург. И случайно оказался в одном самолете с губернатором. Естественно, подошел к нему. Мы великолепно знаем друг друга, и, надо отдать ему должное, Эдуард Эргартович активно участвует в здравоохранении региона. Говорю: так и так, уезжаю в Москву. Он не скрывал своего огорчения по этому поводу... Действительно, о моей встрече с министром здравоохранения Юрием Леонидовичем Шевченко не знал никто. Более того, я и сам не знал, по какому поводу он меня вызывает. Звонок был очень неконкретный: "Я бы хотел с вами увидеться". Утром я вылетел в Москву. Полтора дня он со мной беседовал на самые разные темы - о здравоохранении вообще, об офтальмологии, о делах и заботах МНТК...
- Прощупывал?
- Да, шло глубокое зондирование. Ведь прежде нам не приходилось общаться. И только под конец долгого разговора он открыл карты.
- Минздрав сделал на вас ставку как на менеджера. Но кто вы прежде всего - хозяйственник или медик? И как эти две ипостаси в вас уживаются?
- Перед вами сидит прежде всего стопроцентный медик. Медик, любящий науку и умеющий в ней работать. И если вы спросите, что меня греет изнутри, то это именно, как я надеюсь, высокий профессионализм и научный поиск. Что касается хозяйственной части, то ею я вынужден был заниматься только для того, чтобы реализовать свою профессиональную потребность. Ведь у нас же страна такая была - если ты хотел успешно оперировать и лечить, тебе надо было сначала здание хорошее построить, "достать" хорошую аппаратуру. Поэтому я и занимался и тем, и другим.
Но без хирургической практики я уже своей жизни не представляю. В Екатеринбурге очень много оперировал - четыре раза в неделю. Это много и для рядового хирурга, а для директора - и говорить нечего. Но это было необходимо. Я уже говорил, что набирал в свое время в филиал молодежь. Их надо было профессионально вести. Я создал очень много технологий, у меня около 60 патентов. Рождаешь новую операцию - надо шлифовать, прежде чем передать молодым коллегам. Это, если хотите, еще и стиль управления - делай, как я. Когда директор профессионал, он непререкаемый авторитет. А если он дилетант в профессии, его легко и за нос вести. После переезда в Москву я, к сожалению, целый год не имел возможности оперировать. Не до того было, приходилось налаживать управление гигантским хозяйством МНТК.
- Когда я позвонил в МНТК, чтобы договориться о встрече с вами, мне сказали, что вы на операции. Вероятно, это означает, что с задачей управляемости вы уже справились.
- Да, уже могу позволить себе роскошь оперировать.
- Операции, которые проводите вы лично, отличаются по своей сложности от тех, что делают рядовые хирурги института?
- Да, бесспорно. Я сейчас занимаюсь одним из самых современных разделов хирургии. Он же - самый тяжелый, неосвоенный. Это витриоретинальная хирургия. Мне трудно объяснить вам, неспециалисту, ее тонкости. Расскажу-ка я вам о конкретном случае. Недавно мы восстановили зрение одному мальчику из казахстанского города Уральска. Зовут его Арман. Два года назад мальчику попали в глаз камнем во время уличных игр, и этот глаз, правый, перестал видеть. Уже в марте этого года стремительно стал терять зрение и левый глаз - произошло отслоение сетчатки. К приезду в Москву мальчик мог только ощущать свет. Два с половиной часа длилась уникальная операция. Сквозь два разреза диаметром меньше миллиметра в полость глаза вводятся тончайшие инструменты. Изнутри как бы конструируется новый глаз. Нужно было найти сетчатку в образовавшихся рубцах, развернуть ее и "прикрепить" на старое место. Еще несколько лет назад такие пациенты считались неоперабельными. Эти операции и сейчас большая редкость, в России их делают единицы хирургов. У меня в шкафу вы можете видеть бронзовую руку с инструментом в пальцах. Это приз Европейского конгресса витриоретинальных хирургов, врученный мне в прошлом году во Франции за операции, аналогичные той, о которой я рассказал.
- Во времена вашего предшественника МНТК славился мощными международными связями, как сейчас обстоят дела?
- Ничего не потеряно, связи развиваются. Что касается лично меня, то я уже десять лет являюсь членом Греческого общества офтальмологов. Ежегодно участвую в работе их конгресса. Вот и сейчас у меня на столе приглашение на 35-й Всегреческий конгресс офтальмологов, который состоится в Салониках. Поеду, почитаю несколько лекций. На греческом, кстати, языке - владею им прилично. Я знаю практически всю врачебную элиту Греции, да и меня многие там знают. Надо сказать, что греческая офтальмология здорово прогрессирует в последние годы, некоторые клиники работают на очень приличном уровне. Это приятно.
- Вот так, вполне закономерно, мы с вами, Христо Периклович, перешли на греческую тему. Как вы понимаете, газета греческой общины не может обойтись без разговора о ваших корнях.
- Истоки мои - в Батуми. Там родилась мать. Ее фамилия в свое время была очень известной в тех краях - Иорданиди. Это, главным образом, благодаря деду, который был крупным деятелем в Батумском земстве. Отец из Лазаревки, это под Туапсе. В сталинские времена семью постигла та же участь, что и многих других греков, - в 1949-м выслали в Среднюю Азию. Вырос я в небольшом городке, в 90 километрах от Ташкента. Потом был Свердловский мединститут, работа на кафедре, кандидатская, дальше вам известно.
- Но вот что странно: судьба была немилостива к вам, забросила семью в азиатскую глушь, как же вам удалось реализоваться и достигнуть той вершины, на которой вы сейчас находитесь?
- Это как раз тот случай, когда говорят: нет худа без добра. У меня ведь и учителя в школе были ссыльные - бывшие преподаватели институтов. Уровень обучения был настолько высок, что ученики легко побеждали в республиканских олимпиадах по математике, физике, а в каждом выпуске неизменно оказывалось до десятка золотых медалистов. Что говорить - хорошая была школа! А тяготы и лишения только закаляли характер. Я уже в юности был уверен, что достигну своего Олимпа.
- Где ваши родные сейчас?
- Отца мы похоронили давно, когда я еще был школьником. Мать, сестра и брат живут в Афинах. Моя жена, Василиса, и две дочери пока в Екатеринбурге. Как только приведу в порядок полученную недавно квартиру (помог мэр Москвы Юрий Михайлович Лужков, спасибо ему большое), переедут в столицу.
- "Греческая газета" благодарит вас, Христо Периклович, за беседу и желает, чтобы московский этап вашей профессиональной карьеры был не менее успешным, чем екатеринбургский.
Автор статьи: Георгий Эллин
